Банкротство должника

Главная причина, которая заставляет кредитора банкротить заемщика, — страх.

За первое полугодие 2009 года число принятых к производству заявлений о признании банкротом увеличилось по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 24,1%. Динамика существенная. Однако в количественном выражении число таких дел — а их за шесть месяцев запущено 16 312 — явно меньше реального числа кандидатов на банкротство.

Уверенность в том, что потенциальных банкротов в стране гораздо больше, основывается на двух обстоятельствах. Во-первых, с начала года объем просроченной задолженности компаний только перед банками в абсолютном выражении удвоился. Во-вторых, по действующему Закону о банкротстве инициировать эту процедуру уже можно, если требования к должнику составляют 100 тысяч рублей (ст. 6), а срок неисполнения обязательств исчисляется тремя месяцами (ст. 3). То есть планка для запуска дела о банкротстве довольно низкая. На восклицание «Эксперта»: «Выходит, сейчас можно каждого второго банкротить?!» — представитель одной из юридических компаний уточнил: «Почему каждого второго? Каждого первого».

Однако на самом деле сообщения о банкротствах приходят очень редко

Главная причина заключается в том, что экономическая эффективность процедуры банкротства весьма скромная. «Возникает странная и во многих отношениях неприемлемая ситуация, — возмущался в одном из интервью весной этого года председатель ВАС Антон Иванов. — Кредиторы чаще всего получают намного меньше причитающихся им средств — примерно 10 процентов от требуемых сумм. Имущество при банкротстве продается по заниженной цене, в результате чего страдают и должники, и кредиторы». Правда, кредиторам банкротящихся банков удается выручить несколько больше: по данным Агентства по страхованию вкладов, требования кредиторов в банках, где ликвидационные процедуры были завершены в первом полугодии 2009 года, оказались удовлетворены на 58,6%. Тоже не густо.

Юристы в один голос подтверждают неэффективность процедуры банкротства для кредитора

«Банкротство в действительности не та процедура, на которую следует уповать в целях возмещения долга. Процедура долгая, муторная и удовлетворения по всем долгам практически никогда не дает», — объясняет руководитель корпоративной практики «ФБК-Право» Александр Ермоленко. «Кредитору банкротство должника невыгодно всегда, так как введение этой процедуры означает для него блокирование финансовых средств, вложенных в должника, извлечение их из оборота, — подтверждает Андрей Бежан, юрист практики по разрешению судебных споров юридической фирмы «Вегас-Лекс».

Когда банкротство не вариант

Поэтому, когда возникает вопрос — банкротить или не банкротить, кредитор внимательно оценивает целый ряд факторов. Первый из них — перспективность бизнеса должника. И если проблемы заемщика связаны исключительно с временной неблагоприятной конъюнктурой, то банк-кредитор, как правило, готов оказать ему дополнительную помощь. «Банк не заинтересован в банкротстве заемщика, если клиент способен восстановиться и начать снова стабильно работать, приносить банку прибыль, — утверждает заместитель председателя правления банка “Возрождение” Людмила Гончарова. — Если заемщик испытывает временные трудности с обслуживанием долга, банк в принципе готов пойти ему навстречу, дать отсрочку». Другое дело, что в результате такой «доброты» кредитора предприятие зачастую попадает в форменную долговую кабалу и вынуждено в течение многих лет тратить львиную долю своих доходов на погашение долга.

Второй фактор, на который обращает внимание кредитор, — размер должника и значимость его задолженности для баланса банка. Против мелких предприятий, про которых ясно, что за душой у них ничего не осталось — ни денег, ни активов, а размер их долга несильно увеличивает долю проблемных долгов в кредитном портфеле, банкротство не возбуждается в основном из соображений «овчинка выделки не стоит».

Третий фактор — привлекательность активов должника. Не секрет, что до 2002 года, когда Закон о банкротстве был радикально изменен, банкротство в нашей стране рассматривалось как наиболее эффективный инструмент захвата чужой собственности. Однако новая версия закона существенно сократила возможности рейдерства, так что кредиторы часто не рискуют использовать процедуру банкротства, чтобы завладеть активами должника. «Возможно, иногда есть смысл затевать банкротство, чтобы получить контроль над бизнесом: долг не будет погашен, но будет приобретено нечто, что способно генерировать доход в будущем, — рассуждает Александр Ермоленко. — Сейчас какие-то отрасли, та же металлургия, находятся в упадке, ситуация для них сильно ухудшилась, но все понимают, что как бы низко компании ни опустились, все равно рано или поздно они откатятся. Однако такие возможности, выгодные на перспективу, не так часто открываются. И потом, одна компания может быть должником пяти и более банков-кредиторов, а при таком количестве кредиторов трудно корректно разделить бизнес».

Банки, со своей стороны, публично открещиваются от желания приобретать непрофильные активы,

впрочем, в частных беседах признаваясь, что получение контроля над бизнесом — тема вполне обсуждаемая, однако реализовать такое намерение можно, не ввязываясь в процедуру банкротства. Гораздо проще и эффективнее, например, реструктурировать долг с условием довнесения дополнительного залога в виде крупного, вплоть до контрольного, пакета акций должника.

По данным Банка России, показатель участия банков в сторонних уставных капиталах сейчас составляет 0,2% от активов. Цифра мизерная, но прогресс налицо — в начале 2008 года этот показатель был вдвое меньше. А в кулуарах банковских тусовок все чаще слышатся просьбы подсказать, где можно найти грамотного управляющего гостиничного или розничного бизнеса.

С вопросом приобретения кредитором активов должника тесно связана и проблема присвоения и последующей реализации залогов. «Банк принимает залоги в качестве отступного только в самом крайнем случае, когда нет другого выхода, — утверждает Людмила Гончарова. — Но если такой крайний случай наступает, то наименее проблематичны активы в виде земли и недвижимости». Впрочем, здесь тоже не все просто. «Мировые соглашения с должником по вопросам реализации залога практикуются редко, — объясняет начальник управления по работе с проблемными активами СБ Банка Иван Звягин. — Ведь если мы даем ему право самостоятельно продать залог, снимаем обременение, то у нас уже залога не остается, получается необеспеченный кредит. Внесудебный вариант возможен, только если по результатам мирового соглашения залог переводится на баланс банка. Но должники редко на это соглашаются, поскольку у них свои специфические представления о своем финансовом положении. Поэтому в основном мы действуем через суд: реализовать залог банк может только после судебного решения. Процедура тоже длительная, но все-таки она гораздо короче, чем процедура банкротства».

И наконец, последний — но отнюдь не по значению — фактор, который кредитор вынужден учитывать, принимая решение о банкротстве должника, — политический. Правительство активно не одобряет банкротства крупных промышленных предприятий, и банкам, особенно с госучастием, приходится это учитывать и вместо банкротства даже малоперспективного должника забирать пакеты его акций.

Тем не менее, как следует из данных ВАС, процедуры банкротства все же запускаются.

По каким же мотивам стороны ввязываются в многолетнюю — а процесс может тянуться более двух лет — и малоэффективную с экономической точки зрения тяжбу?

Главная причина — страх. И первый кошмар кредиторов — запуск процедуры банкротства по инициативе самого должника. Действующий закон, во-первых, предоставляет должнику право обратиться в суд для признания его банкротом на основании обстоятельства под названием «предвидение банкротства» (ст. 8). Во-вторых, закон попросту обязывает самого должника идти в суд с заявлением о собственном банкротстве, если «удовлетворение требований одного кредитора приводит к невозможности исполнения должником денежных обязательств перед другими кредиторами», если «обращение взыскания на имущество должника существенно осложнит или сделает невозможной хозяйственную деятельность должника» и так далее (ст. 9). Проблема для кредитора заключается в том, что с момента запуска процедуры банкротства устанавливается мораторий на исполнение всех обязательств. «Для должника процедура банкротства может быть выгодна — это порой единственная возможность выйти из положения финансовой несостоятельности, — поясняет Андрей Бежан из “Вегас-Лекса”. — Ведь последствием процедуры банкротства, как правило, является приостановление исполнения текущих обязательств, что позволяет должнику консолидировать силы — например, продать часть имущества — для исполнения обязательств, включенных в реестр требований кредиторов. Потом можно заключить мировое соглашение с кредиторами и таким образом прекратить процедуру банкротства».

Как признался один банкир, гарантий того, что должник не «спрыгнет» в процессе переговоров о реальной реструктуризации и не побежит прикрываться от обязательств процедурой банкротства, нет никаких: все зависит исключительно от порядочности заемщика.

Вторая возможность, которая пугает кредиторов, — нервы не выдержат, закончится запас лояльности к должнику у кого-то из коллег. Ведь когда один кредитор затевает процедуру банкротства должника, все остальные вовлечены в нее автоматически. При этом на практике часто оказывается, что у каждого из кредиторов свои виды на должника: кто-то хочет оживить бизнес, кто-то перепрофилировать предприятие, а кто-то просто получить свои деньги и уйти. «Эффективная защита прав кредитора осложняется тем, что среди интересантов может начаться борьба за контроль в процедуре, — отмечает Андрей Бежан. — Некоторые кредиторы стремятся к тому, чтобы максимально эффективно контролировать действия арбитражного управляющего, обладающего значительными полномочиями в отношении имущества должника. Начинается использование различных маргинальных схем, достаточно известных в судебной практике, направленных на оспаривание требований других кредиторов, отстранение “оппозиционного” арбитражного управляющего и лоббирование назначения “своего”».

Конечно, цивилизованные взаимоотношения между кредиторами имеют место, но пока не слишком часто.

«Все понимают, что банки между собой плохо договариваются, и это им очень мешает, — говорит Иван Звягин из СБ Банка. — Но, как показывает практика последнего времени, ситуация исправляется, и они тоже учатся договариваться. Например, о том, кто будет пролонгировать кредит. Или о том, что один банк закрывает обязательства перед другим, при этом клиент остается у одного банка, который с ним уже и работает дальше. Так что судебных тяжб, когда каждый тянет одеяло на себя — у кого договор действительный, у кого нет, у кого раньше заключен, — можно избежать. Одно из условий такого рода соглашений — полная подконтрольность клиента одному банку, работа только через его расчетный счет, когда эту работу можно отслеживать и контролировать. Однако сегодня такого рода договоренности между банками скорее исключение, чем правило».

Справедливости ради следует отметить, что страх — весомая, но не единственная причина, которая заставляет кредитора прибегать к банкротству должника. Зачастую банк вынужден это делать, чтобы списать проблемную задолженность и улучшить качество кредитного портфеля. В частности, для того, чтобы самому привлечь финансирование. Кто милее государству.

Действующий сегодня в России механизм банкротства далек от совершенства,

при этом его нацеленность на максимальную защиту прав кредиторов очевидна. Именно в интересах кредиторов работали законодатели, трижды в течение полугода вносившие в текст поправки — в декабре 2008 года, в апреле и июне 2009−го.

Теперь государство в лице Минэкономразвития собирается исправить «прокредиторский» перекос: в новой версии Закона о банкротстве, подготовленной этим ведомством, в частности, предусматривается право должника инициировать в отношении себя процедуру финансового оздоровления сроком на пять лет.Естественно, на эти годы устанавливается мораторий на все его обязательства. Юристов такая ситуация не устраивает. «С позицией по поводу банкротства нужно определиться. А от властей слышны противоположные высказывания: то мы не будем должников гнобить, то будем кредиторов защищать. При этом у слушателей не возникает понимания — замышляется этот механизм как социально ориентированный, то есть для сохранения любых предприятий, даже самых гнилых, либо как инструмент здоровой экономической среды, пусть и с какими-то жестокими моментами. Это все правильно — гнобить не нужно, а нужно защитить. Но не бывает так, чтобы всем было хорошо, особенно в кризис», — считает Александр Ермоленко из «ФБК-Право».

Автор: Максим Рубченко, Марина Тальская

Источник: subscribe.ru