Брутально-интеллигентный роман

Первая рассчитана на любителей экшнов, вторая – на любителей психологии, та и другая вместе – на объединение в прокате двух почти не пересекающихся целевых групп. Если бы в кино было справедливо равенство 1+1=2, последний расчет мог бы оправдаться. Но в искусстве сумма двух единиц может быть равна нулю, если они гасят друг друга, и бесконечности, если одна усиливает другую.

Впрочем, у режиссера и продюсера «Домового» есть дополнительный козырь – тандем Владимира Машкова и Константина Хабенского (они, кстати, уже встречались в «Статском советнике»), которых любит и та, и другая аудитории. С этой точки зрения «Домовой» является проверкой артистов на звездность по-американски, когда звездой считается не просто известный киноактер, а такой, чье имя гарантирует фильму повышенные сборы. Поскольку «Домовой», который находится в одной жанровой категории с «Миражом» Тиграна Кеосаяна, «Днем «Д» Михаила Пореченкова и «Непобедимым» Олега Погодина, существенно опередил их по сборам в первые четыре дня, включая выходные, дуэт Хабенский–Машков можно считать звездным, несмотря на то что в кинопрокате картина едва ли окупится – как, впрочем, большинство российских лент.

Хабенский играет автора литературных боевиков Антона Праченко, который некогда прочел в газете про неуловимого наемного убийцу по кличке Домовой и дал это прозвище герою своих романов. Книги хорошо продавались, но затем фантазия писателя, не имевшая подпитки из реальности, исчерпалась. Праченко впал в депрессию, которая, согласно мифологии «русского писателя», разработанной отечественными постмодернистами от Сорокина до Яркевича, сопровождается истериками, разборками с близкими, а также, само собой разумеется, пьянством. Соответственно, Хабенский изображает не столько реального человека, сколько литературно-мифологическое представление о писателе, и тем, кто будет смотреть фильм с пониманием этого обстоятельства, он покажется интереснее, нежели тем, кто воспримет все это на голубом глазу.

Идея создателей фильма – свести писателя с прототипом его героя,

«настоящим» Домовым в харизматичном исполнении Владимира Машкова. В масштабе планеты Земля замысел не нов, хотя для нашей одной седьмой части суши вполне пионерский. Другое дело, что его реализация сразу же вызывает возражения, создателями фильма явно не предусмотренные. Во-первых, литературный Домовой на экране не материализуется и никак не сопоставляется с персонажем Машкова, что лишает зрителей возможности посмеяться (или погрустить) над разницей между писательским воображением и реальностью. Во-вторых, сценарист с режиссером не понимают и потому не обыгрывают того, что их «настоящий» Домовой – такая же фикция, как писатель Праченко, и такая же, как Домовой, выдуманный писателем Праченко. Чтобы заметить это, достаточно первого же эпизода с участием машковского героя, где этот профессионал по вине авторов действует как герой боевиков класса «Б» – эффектно, но бессмысленно. И это не должно понравиться ценителям качественного экшна.

Общение двух фикций – это фикция второй степени

Отношения писателя с киллером внешне напоминают отношения персонажей «Бойцовского клуба», а пара Хабенский–Машков («мягкотелый интеллигент» – «брутальный мужик») повторяет пару Нортон–Питт, но сценарная мотивация российского фильма на порядок слабее. Киллер почему-то не опасается, что писатель элементарно может его выдать, а писатель почему-то не боится киллера и в полной мере осознает, с кем имеет дело, лишь после того, как тот «вырубает» его внезапным ударом локтя. Но этот эпизод, где Машков страшен как никогда, – чуть ли не единственный «момент истины», которому действительно веришь. Все остальное – втягивание писателя в интригу, которую ведет прототип его героя, скатывание фантазера в холодную воду действительности, вымещение интеллигентских комплексов, расставание с иллюзиями и прочая (как говорили раньше) «достоевщина» – не более чем условность, о которую то и дело спотыкаются любители психологии.

Источник: www.newizv.ru