Этюд в четыре хода

Людоедство на необитаемом острове, опрощение примадонны в российской глубинке, заботы страдающего амнезией карманника и прочие далековатые сюжеты оказались для многих ближе того, что находится рядом. Между тем в новой неброской картине заметно движение кинематографа в глубь человеческих душ.

Фильм состоит из четырех новелл, соотносящихся с временами года и – весьма отдаленно – с библейскими сюжетами

(автор сценария, написанного в еще начале 90-х, позднее стал священнослужителем). Герои новеллы «Весна», она же «Адам и Ева» – двое подростков, мальчик и девочка (Роман Шмаков и Александра Гонтаренко), порознь едут на автобусе через зону конфликта. Военные останавливают машину – дальше ехать нельзя, дорога разворочена взрывом. Мальчик, храбрясь, предлагает девочке пробраться через лес и речку к железнодорожной станции. В пути начинается флирт: он наступает, она сопротивляется, но больше для вида. Он показывает ей стащенный у отца-военного револьвер, она на всякий случай забирает оружие, и опытный зритель понимает, что пистолет должен выстрелить. Так и происходит – герои наталкиваются на боевика с автоматом. Будучи безоружным, парень теряется и трусит, но девочка оказывается на высоте и убивает бандита. В шахматах столь неожиданные ходы сопровождаются восклицательными знаками – традиционный поворот состоял бы в том, что мужчина спасает женщину от насильника и получает ее в награду. У Головченко и Мокрицкого спасение приводит к тому, что молодые люди, не успев сойтись, по молчаливому согласию и даже с облегчением расходятся. Почему – написано на их лицах и разлито в атмосфере кадра, но эти письмена не подлежат однозначному прочтению – то ли женщина отворачивается от проявившего слабость мужчины, а может, мужчина предпочитает удалиться от женщины, которая подставила его и к тому же стала свидетельницей его позора.

Не поддаются однозначному толкованию и другие новеллы, перетекающие одна в другую и создающие иллюзию неразрывности повествования.

За «Весной» следует «Зима» («Авраам и Сарра»), где юношу и девушку сменяет пожилая пара (Игорь Ясулович и Лия Ахеджакова) – выпавшие из времени нелепые и трогательные обломки российско-советской интеллигенции: обиженный на жизнь и замкнувшийся в себе мужчина, печатающий на машинке историю какой-то производственной конторы, и эксцентричная женщина, которая вдруг сообщает мужу, что беременна – но это, пожалуй, единственная привязка к известной библейской истории.

За «Зимой» начинается «Осень» («Лия и Рахиль») – кульминационная новелла фильма,

ходы которой можно было бы сопроводить двумя восклицательными знаками. Одна женщина (Ольга Суркова) приходит к другой (Елена Морозова), заявляет: «Я жена вашего любовника» – и закатывает ей сцену ревности. Кажется, что зрителей делают свидетелями обычного скандала, но через некоторое время следует шоковый поворот, открывающий нечто такое, что следовало бы сопроводить тремя восклицательными знаками и что в корне меняет понимание ситуации. И наконец, четвертая, летняя история, менее всего соотносимая со Священным писанием – о супружеской чете (Алексей Серебряков и Юлия Рутберг), которую позвал в монастырь странный монашек, чтобы показать контуженного и потерявшего память послушника – вдруг это их сын, который без вести пропал в Чечне…

Таким образом,

Все четыре сюжета содержат поворотный пункт, который меняет, и подчас радикально, зрительскую оценку ситуации,

а то и отношение к героям. Но это не избитая смена морального знака, когда хороший с виду персонаж оказывается плохим или наоборот, но изменение картины мира, заключенного в рамки экрана. А это большая редкость в нашем кино, которое не склонно испытывать публику и сомневаться в истинности видимого.

Источник: www.newizv.ru